История города газетной строкой

История города Мегиона на страницах старых журналов и газет

Григорий Иванович Норкин : некоронованные короли // Мегионские новости. – 2004. – 27 апр. – С. 2. : фот.

Григорий Иванович Норкин : некоронованные короли

Имя бурового мастера Григория Ивановича Норкина стоит в одном ряду с другими известными первооткрывателями сибирской нефти. Он участвовал в открытии многих месторождений, в том числе и Самотлорского. Сегодня имя это достойного человека носит школа №1 нашего города.


норкин.jpg

Родина Григория Ивановича — север Томской области. Родители его — ханты, всю жизнь занимались рыбалкой и охотой. Норкин рано лишился отца. Кроме десятилетнего Григория, старшего, у матери осталось еще двое детей. В школе не учился, так как в деревне ее не было. С тринадцати лет мальчик увлекся охотой: ловил зайцев, водяных крыс, бурундуков, а в пятнадцать стал уже умелым охотником, промышляя белку, горностая. Охота стала для него любимым профессиональным занятием.

Вступив в колхоз, возглавил бригаду охотников. Перед войной Норкин председательствовал в местном колхозе. С июля 1941 года и до последнего дня войны был в действующей армии и закончил ее в столице Чехословакии, в Праге. Два раза был ранен. Награжден многими боевыми орденами и медалями, получил две благодарности Верховного Главнокомандующего.

Еще на фронте у него появилась мечта о разведке недр, особенно она окрепла после душевных бесед с сослуживцами-буровиками из Саратовской области, которые рассказывали о своей романтичной профессии. От них Норкин узнал, что в Саратовской конторе разведочного бурения на буровых установлены танковые дизели.

«Я танкист, решил идти на буровую дизелистом, а затем по возможности — стать механиком. Попал в бригаду опытного мастера Николай Алексеевича Волькова, — вспоминает Г.И. Норкин. — Он хорошо знал свое дело и умел передать опыт другим, обладал большими способностями расположить к себе человека. Мастер с первых же дней заставил меня овладевать специальностью буровика, обеспечил учебниками по бурению и постоянно контролировал, как я занимаюсь, и как мне все это дается. Я так увлекся, что все свое сводное время просиживал за учебниками и справочниками. А практику я получал на буровой каждый день.

Учеба шла успешно, и мой учитель был доволен. У меня желание быть механиком. Я основательно решил быть буровым мастером. При создании скоростной бригады в объединении «Саратов-нефть» меня направили туда бурильщиком. Вот так я стал буровиком, что мне до этого никогда не снилось и не могло сниться, так как я никогда не видел и не имел понятия, что такое бурение».

Когда по всей стране пронеслась весть, что в Сибири ведется большая разведка на нефть и газ, Норкин отправился первым, а затем (в 1959 году) – в Нижневартовск. Его назначили мастером буровой Р–1 на Мегионской площади на берегу Баграса.

На первой скважине были неудачи, частые аварии из-за некачественного оборудования. «А после передачи Р-1 из Новосибирского управления в Тюменское вообще осталась без снабжения. А она, матушка, без троса — все равно, что балалайка без струны. Закисли мы тогда крепко», — с горечью вспоминает Норкин.

В марте 1960 года бурение скважины все же завершилось, но испытание не могли начать из-за отсутствия насосно-компрессорных труб. Не хватало то одного, то другого. И только через год состоялось испытание первой мегионской скважины.

Ф.К. Салманов, в ту пору начальник Сургутской нефтеразведочной экспедиции, в которую и входил мегионский участок, в своей книге «Сибирь — судьба моя» пишет: «20 марта 1961 года. Хорошо запомнил этот день. Он был редким для Севера: тихое синее небо, зеленоватые отсветы на льдинах... С норкинской скважиной, где шла подготовка к испытанию, мы связывались каждый час, контролируя ход работ. Всеми владело предчувствие: то ли от того, что нам хотелось получить нефть, то ли от того, что уверовали в непогрешимость полученных исследованиями данных. Как на командном пункте, мы обсуждали план дальнейших оперативных работ. Многие нервничали. Оно и понятно – ведь почти 10 лет отдано поискам нефти. Челябинск, Кузбасс, Березово, Колпашево — и все впустую. И вот радостное сообщение: «Скважина фонтанирует чистой нефтью дебитом 200 тонн в сутки!». И впервые за несколько лет работы в Сибири вдруг почувствовал себя легко и радостно от сознания одержанной победы. В это мартовское утро волновался, услышав в выпуске «Последних известий» голос диктора: «В центре Западно-Сибирской низменности, недалеко от села Нижневартовск, с глубины более двух тысяч метров впервые получен фонтан нефти дебитом двести тонн в сутки».

В это время в поселке Баграс жило человек 500. Да другой день все столпились у скважины и с нетерпением ждали ее открытия. Липковский подошел к фонтанной арматуре и стай постепенно откручивать задвижку. Сначала вырвался газ, а затем скважина перешла на фонтанирование нефтью. Гул фонтана перешел в сплошной рев. Земля тряслась под ногами, казалось, будто стонет она под напором сил стихии. Многие вообще впервые видели фонтан. Не выдержав, некоторые геологи плакали от счастья. Долгожданная победа! «Ура-а-а, ура-а-а!» — неслось над буровой. В тот момент один рабский сказал: «У нас в Крыму тоже скважина фонтанировала, а через три часа заглохла». – «А у нас не заглохнет», – твердо заявил Норкин.

...В течение лета Мегион изменился до неузнаваемости. Все берега вдоль Меги были заставлены новой техникой, буровым оборудованием, у причалов стояли новые катера, самоходки, разгружались баржи, по всему берегу кипела настоящая работа.

«Я долго стоял и смотрел, — говорит Норкин, — и мне не верилось, что эта вся техника пришла в нашу экспедицию, и причиной всему этому фонтан нефти на Баграсе».

норкин.jpgВот так рассказывал о Норкине начальник экспедиции В.А. Абазаров: «Могучее телосложение, высокий рост, открытое лицо со следами прожитых лет и трудной судьбы в сочетании с мягким характером не могли не вызывать искренней симпатии и доверия. Но я видел Норкина и другим. Когда в процессе бурения возникали сложности или допускались аварии, он был жестким, не терпящим возражений, а в особо тяжелых случаях и жестоким. Его преданность делу не могла подменяться никакими отношениями. Иногда во время тяжелых аварий, стоя за тормозом, рисковал собственной жизнью. Его команда и действия были четкими, взвешенными, быстрыми и единственно верными в данной ситуации. Никакого панибратства Норкин не терпел, никому серьезных ошибок или разгильдяйства не прощал. Те, кто много лет работал с ним, искренне преклонялись перед ним, любили его как доброго и родного отца, Норкин проявлял постоянную заботу о людях своей бригады и их семьях. Не было случая, чтобы в бригаде не осталось продуктов питания. А если у кого-либо из членов бригады возникали проблемы с жильем, местом в детском саду или с приобретением путевки, Григорий Иванович всегда их решал».

За 24 года работы буровым мастером в Ханты-Мансийском автономном округе Г.И.Норкину выпала большая честь и счастье быть первооткрывателем двенадцати нефтяных и газовых месторождений, в том числе Аганское, Варьеганского, Нижневартовского, Ермаковского, Белозерского, Северопокурского и других. Но настоящую славу и признание Григорию Ивановичу принес Самотлор. «Впервые о Самотлорской геофизической структуре речь зашла у меня в кабинете весной 1963 года, – вспоминает Владимир Алексеевич Абазаров. — Осенью экспедиция получила готовую структурную карту Самотлорской площади. В ноябре была выбрана точка вблизи озера. Предстояло первое наступление геологов на Самотлор».

29 декабря 1963 года бригада Норкина забурила скважину всего в двух километрах от поселка Баграс. Условия были тяжелые, на буровой – один вагончик. В нем железная печка да самодельный стол с рацией. Ни кровати, ни лавки какой-нибудь. Обедали буровики из своих термосков, сменившись, уходили в поселок на отдых. А Норкин, естественно, забывал, что есть у него в двух километрах дом, тепло, уют. Спал прямо на буровой, урывками.

«Норкин — он без буровой жить не может, — говорил В. И. Хлюпин, директор Мегионской конторы бурения. — Когда на Баграсе бурил, оступился, ногу сломал. В больнице гипс наложили. Так он с гипсовой повязкой на буровую сорвался.

...Вот эта бригада и приступила в начале апреля 1965 года к проходке скважины Р-1 на Самотлоре. Когда проходка составила 2000 метров, Григорий Иванович стал проявлять беспокойство, в ежедневных переговорах с Абазаровым сообщал: «Скважина какая-то все время живая». Интуиция, основанная на огромном опыте, подсказывала ему, что там, в далеких глубинах, таятся готовые в любую секунду при малейшей оплошности вырваться, все круша на своем пути, могучие силы нефтяного фонтана. Постоянные настороженность, бдительность, сверх строжайшая дисциплина позволили бригаде успешно завершить проходку скважины. Она в конце мая и возвестила об открытии крупнейшего в мире нефтяного месторождения.

...За пять лет после завершения скважины-первооткрывательницы бригада Норкина пробурила на Самотлоре еще десять поисковых, и все они дали фонтаны промышленной нефти. «Мы побывали на всех окраинах Самотлорского месторождения, — писал в своих воспоминаниях Норкин. – бурили на юге и на севере, на востоке и на западе, зимой и летом. Всегда Самотлор встречал нас приветливо, и, уезжая с пробуренной скважины, мы прощались с ним только до следующей встречи. А они у нас были частыми.

За открытие Самотлорского нефтяного месторождения заслуженный мастер Г. И. Норкин награжден значком «Первооткрыватель месторождения», орденами Трудового Красного Знамени и Октябрьской революции, занесен в Книгу Трудовой Славы Ханты-Мансийского автономного округа и Главтюменьгеологии.

«Как мастеру мне приходилось много времени находиться на буровой», – вспоминает Норкин. – Дома бывал редко, как гость. Трудно было мастеру в те годы, когда сами монтировали буровые, сами бурили и испытывали, сами демонтировали и перевозили оборудование и все необходимое на новую точку. Заготавливали и возили лес для буровой, строили лежневые дороги, мосты через малые речушки и овраги. Нам часто приходилось рисковать своею жизнью. Весной 62-го, переправляясь через Баграс по льду, дизелист Виктор Петров провалился под лед. С большим трудом его спасли товарищи. Во время осеннего ледохода катер типа «Ярославец», пробиравшийся сквозь льды на Баграс, затерло льдом и выбросило на остров Конный. Люди оказались в беде. Старший дизелист Александр Левин, рискуя жизнью, на деревянной лодке, маневрируя между льдинами, сделал несколько рейсов и спас людей. Подобные случаи были не так редки».

И еще в своих воспоминаниях Г.И. Норкин написал: «Я никогда не жалею о том, что стал буровиком, что одному из первых пришлось прокладывать дорогу к нефти Севера. Прожитое я измерял не годами, а тем, как я жил, что сделал полезного для людей, для Родины. В этом я видел смысл и цель жизни своей, а поэтому старался быть там, где нужно и трудно, но зато интересно.

Много лет спустя, когда я уже был на пенсии и жил в Тюмени, приехал как-то в Мегион. Владимир Алексеевич Абазаров предложил мне съездить на Самотлор. На «Волге» проехали по самотлорской кольцевой дороге. Мы были на буровой Р-1, которая дала первый фонтан нефти. Я вспомнил 1965 год: как было трудно добираться до Самотлора, когда мы его осваивали, и как стало сейчас. Мне не верилось, что я нахожусь на Самотлоре, на Р-1 и приехал на легковой машине по отличной бетонной дороге. Тогда для нас это было легендой, которая превратилась в быль, в настоящую правду».

«Звезды Приобья» 
На фото: геологи-первопроходцы (слева-направо):
Г. Меджевский, Г. Норкин, В. Сухушин, 1971 год. 



Дата загрузки: 27.04.2004

Возврат к списку